Автор: Владимир Ратников #СловоСоратника
На данный момент дело «Черного Блока» состоит из 29 томов, плюс большого числа вещественных доказательств. К счастью, в отличии от многих других уголовных дел, дело «Черного Блока» в основном состоит из материалов напрямую относящихся к нему. Воды там относительно немного.
Как и в любом уголовном деле, костяк обвинения – это свидетельские показания, экспертиза, переписка.
В деле имеются, как значимые, так и малозначимые экспертные заключения. К экспертизам второго вида относятся баллистические экспертизы и экспертизы холодного оружия, которые заключают, что патроны от травмата, это патроны от травмата, а кастет – это холодное оружие.
Значимыми экспертизами являются психолого-лингвистические исследования, заключившее наличие в наших лозунгах признаки экстремизма, сейчас в деле имеется несколько таких экспертиз:
1) Экспертиза Крюкова и Тарасовой, это известные учитель математики и переводчик, проводящие психолого-лингвистические экспертизы по политическим делам. Экспертиза была сделано не в нашу пользу. Она впервые усмотрела возбуждение ненависти к мигрантам в призывах к визовому режиму. Ранее по моему первому уголовному делу Мосгорсуд признал, что эти эксперты не могли проводить психолого-лингвистическую экспертизу. Однако, по новому уголовному делу следствие всё равно привлекло Крюкова и Тарасову. По началу мы заявляли ходатайство с возражением против проведения экспертизы неквалифицированными экспертами, следствие отклонило наше ходатайство, заявив, что у экспертов есть соответствующая квалификация. Но прошло несколько месяцев и тот же самый следователь, отменил данную экспертизу на том же основании с которым ранее сам не согласился. Причём сделал это следователь по собственной инициативе!
2) Экспертиза костромских экспертов. По неясной причине следствие «не нашло» в 12 миллионной Москве подходящих экспертов, поэтому пришлось находить людей из провинции. Впрочем не удивительно, не так много людей готовы подписаться под заведомо ложными выводами экспертов. Костромские эксперты обнаружили в наших лозунгах возбуждение ненависти к социальным группам:
– нерусские и лица, не относящиеся к европейской расе. Абсолютно не ясно, по какому признаку эксперты объединили лиц в данные социальные группы. Ведь в них входят и американские индейцы и африканцы и тайцы и полинезийцы и многие другие, что объединяет их? То что они нерусские и не европеоиды? Причём эксперты отталкиваются от принципа – «если ты за русских и европейцев, значит ты ненавидишь всех остальных».
– лица относящиеся к органам государственной власти РФ, включая президента. Возбуждение ненависти проявляется в подрыве уважения к ним. Абсолютно абсурдно, что данные действия являются преступлением, разве это не задача оппозиции – критиковать власть? Или же она любить должна и хвалить? Причём в научной литературе неоднократно указывалось, что чиновники социальной группой, подразумеваемой в 282 статье, не являются. По задумке 282 статья принималась для защиты потенциально уязвимых групп – национальных и религиозных меньшинств, инвалидов, пенсионеров, власть имущие же, как социальная группа в защите не нуждаются, напротив, они сами отвечают за защиту иных лиц.
Также костромские эксперты обнаружили оправдание терроризма в лозунгах – «Максим Базылев – здесь!», «Никола Кролёв – здесь!», «Василий Кривец – здесь!», а также в баннере «только борьба дарует победу!». Где хотя бы слово о терроризме – непонятно. К тому же особенно абсурдно выглядит обвинение в оправдании терроризма, учитывая наши лозунги – «нет исламизму! Нет терроризму» и «ИГИЛ (запрещённая в РФ организация – ред.) – гори в огне».
3) Экспертиза ФСБ, которая, несмотря на найденное отражение в наших лозунгах признаков экстремизма, оказалась более лояльной нам, давая каждому лозунгу несколько возможных трактовок.
4) Экспертиза тульских экспертов, эта же экспертиза, назначенная следствием, не обнаружила в наших лозунгах нарушений закона. Затем, однако, под давлением сотрудников ЦПЭ, эксперты сослались в первую очередь на отсутствие у них необходимых данных для должного проведения экспертизы. Несмотря на это результаты экспертизы никто не отменял, и она так и продолжала «говорить» в нашу пользу.
5) Психолого-лингвистическая экспертиза, проведённая, однако, в нарушение закона одним лишь лингвистом. Результаты экспертизы указывают против нас.
Переписка в деле имелась в основном из Вконтакте. В дело прикрепили огромное число фраз, вырванных из контекста. Конечно, можно ознакомиться со всей представленной перепиской, однако это огромный объём файлов, большую, часть из которой составляют чаты школьников, обсуждающих компьютерные игры, и эротическая переписка с девушками. Несмотря на это, мы все равно упорно ищем в этом мусоре то, что касается «Черного блока».
Кстати, даже во фразах, вырванных из контекста, нет прямых указаний на наши «противозаконные действия», если не считать слов о сожжении Кремля и Госдумы Трофимовым, который дал признательные показания, и находится под подпиской о невыезде.
Свидетельские показания в нашем деле весьма разнообразные, как свидетельствующие за, так и против нас.
Главные свидетель обвинения – это конечно Един Баграмян, он держал обиду на позорное исключение из Движения, и с энтузиазмом оклеветал нас. Баграмян давал показания несколько раз, как только следствие находило пробелы в обвинении, оно выдёргивало Баграмяна, чьи показания подгонялись под материалы дела. Тоже происходило и с другими свидетелями обвинения, например скрытый свидетель «Виноградов», давая показания в мае 2018-го ничего не говорил о нападении на ЛГБТ активистов в ноябре 2017-го, когда следствие ещё не знало об этом нападении. И затем августе, когда «информация» о нападении уже появилась у следствия, свидетель «Виноградов» неожиданно вспомнил о нём. С тем же обвиняемым Трофимовым вообще возник цирк (? Неразборчиво – ред.) . Так, при первых своих показаниях, Трофимов, будучи свидетелем, утверждал «в Чёрном Блоке я не состоял, ни в каких нападениях не участвовал», спустя несколько месяцев уже обвиняемый Трофимов указывает – «Я должен признаться. Я вводил следствие в заблуждение, я участвовал в нападении на ЛГБТ, но в Чёрном Блоке не состоял», спустя ещё несколько месяцев на новом допросе «Я должен признаться. Я опять вводил следствие в заблуждение, я состоял в Чёрном Блоке».
Поразительно и то, сколько противоречий в показаниях свидетелей между собой, и даже со своими показаниями, они постоянно путаются в размерах членских взносов, кто их собирал, в том кто и когда вышел из состава «Чёрного блока», в датах мероприятий.
Интересно и то, что следствие, как специально, не допрашивает тех, кого в материалах дела называет активными участниками «Чёрного Блока», даже при наших ходатайствах об этом. При этом допрашивают совершено левых людей, например какого-то мигранта, пожизненно заключённого, который что-то где-то слышал, что «какой-то Фонд» осуществляет поддержку Николы Королёва.
Наверно наиболее лживыми являются показания оперативного сотрудника, которого подсаживали ко мне в ИВС. Тот исказил мои слова максимально как это было возможно. Действовал он по такому принципу – брал два правдивых утверждения, не связанных между собой, соединяя их, добавляя придуманный факт, и составлял из этого компрометирующую меня «информацию».
Например я говорил, что выступаю за смещение власти РФ, независимо от этого я рассказывал, о том, что знаю про украинский Майдан. В результате получалось, «Комарницкий утверждал, что планирует осуществить смену власти в РФ по аналогии с украинским майданом, с целью чего переписывался с главой батальона «Азов» Андреем Билецким», и так несколько раз. При том, что всё его показания постоянно противоречили материалам дела.
Интересно было прочитать о судьбе вменяемой мне статьи об оправдании терроризма. Изначально сотрудники ЦПЭ направили рапорт об обнаружении признаков преступления в следственное управление следственного комитета РФ ЮВАО гор. Москвы. Местная следовательница 9 раз (!) отказывалась возбуждать уголовное дело, каждый раз прокуратура отменяла её постановление. Так происходило 2 года, пока дело не передали менее принципиальному майору Быстрову в ГСУ СК РФ, который с первого раза возбудил уголовное дело.
По поводу многочисленных нарушений и пробелов в уголовном деле мною было подано около 40 ходатайств, на них я получил всего 15 ответов, и все отказы. Складывается ощущение, что следствие вообще не заинтересовано в установлении истины по делу. Я прошу допросить свидетеля, который фигурирует в деле, а следствие не видит в этом необходимости, прошу запросить переписку из телеграмма, следователь отвечает – «Зачем? У нас же есть парочка скриншотов». Следствие утверждает, что я проходил обучение в батальоне «Азов», я прошу проверить эту информацию, направив запрос в МВД Украины. Следствие отказывает в этом. Это лишь несколько примеров. Следователь отказывает даже перенести в печатный вид документы, изготовленные рукописью, непонятным почерком.
В результате грубо нарушается моё право на защиту, я надеюсь, что должную оценку этим действиям даст если не российский суд, то хотя бы ЕСПЧ. В который мною, и моим защитником, уже начали подаваться жалобы.
