Автор: Владимир Ратников (Комарницкий) #СловоСоратника
Ни для кого не секрет, что со стороны государства повышенное внимание к политическим активистам стали нормой в некогда нашей стране. Зачастую незаконному преследованию подвергаются не только лидеры оппозиции, но и предприниматели вместе с работниками своих компаний. Несмотря на заверения первых лиц государства, что в России защищается частная собственность, стимулируется бизнес, приветствуется коммерческая инициатива, на деле всё не совсем так: предприниматели – крайне уязвимая группа, которой зачастую закрыт путь к легальной деятельности. Находясь в заключении, я смог убедиться, как активно режим уничтожает честный бизнес.
Если ты в тюрьме видишь приличного, грамотного человека – скорее всего он сидит по 159 статье (мошенничество). Незнающий человек, когда слышит слово «мошенничество», представляет негодяев, обманывающих, к примеру, бабушек с помощью якобы биологически активных добавок, отбирающих квартиры у людей… – Но обвиняемыми в мошенничестве зачастую оказываются обычные предприниматели или работники коммерческих структур, а потерпевших по их делам либо нет вообще, либо ими оказываются такие же предприниматели – и, как правило, не разорившиеся от «преступления». В Российской Федерации под мошенничество можно подвести что угодно; обычно это злая воля конкурентов, работающих в связке с коррумпированными работниками силовых структур.
Чтобы в действиях бизнесмена нашли состав статьи 159, ему достаточно не исполнить вовремя обязательство, поставить товар надлежащего качества (что может вскрыться спустя много лет) – да и просто извлечь больше выгоды, чем ваш партнер. Казалось бы, обычные рабочие моменты в коммерции, такие разногласия решаются в порядке гражданского судопроизводства. Так в теории – а практика совсем иная. Если ваши действия причинили ущерб партнеру, то следствие в большинстве случаев резюмирует: сделали вы это преднамеренно. Например, вы не поставили вовремя товар по техническим причинам, а следствие скажет, что вы не могли не знать о возникновении таких обстоятельств, – и поэтому заранее не собирались исполнить обязательство. Презумпция невиновности в этом случае на обвиняемых не распространяется. Иногда прямого ущерба может и не быть: он может быть выражен в виде упущенной выгоды потерпевшего. А бывает, что фактически такового нет вообще. Самый известный пример – это, наверное, дело «Кировлеса», когда Навальному вменялось в вину то, что он приобрёл лес по одной цене, а потом продал его за большую. Страсбургский суд логично признал, что эта деятельность неотличима от предпринимательской, но для судебной власти в РФ это показалось мошенничеством. И подобных дел сотни – если не тысячи.
Если какой-то партнёр не хочет идти в суд, в гражданском порядке решая спор, он выбирает способ легче: просто пишет в правоохранительные органы заявление о мошенничестве, и тогда весь труд по доказыванию перекладывается на следствие (или можно за определенную плату «заказать» конкурента). Найти, к чему можно «прикопаться» в период многолетнего функционирования бизнеса, несложно. Дело может быть возбуждено и по инициативе тех силовиков, чья тяга к наживе перевешивает служение закону. В конце концов, здесь иногда играет роль банальное желание получить звездочки на погоны.
Дополнять обвинение по статье «Мошенничество» следствие любит статьей 210 (организация преступного сообщества/организации либо участием в нем). В 90-е эта статья применялась к реальным бандитским группировкам, но сейчас ее чаще всего применяют к предпринимателям. Не исполнили несколько раз обязательства перед партнерами? Вот вам уже неоднократность совершаемых преступлений, требуемая для обвинения в создании преступной организации. То есть под преступную организацию можно подвести любую коммерческую компанию – да и, в принципе, любое юридическое лицо. Статья 210 позволяет давать сроки не до 10 лет, как положено за мошенничество организованной группой или в особо крупном размере, а до 20 лет, в отдельных случаях – до пожизненного заключения. Причем в марте 2019 года Госдума приняла поправки, увеличив эти сроки и введя ответственность за участие в так называемых криминальных сходках. С телеэкранов нам рассказывают, что это позволит наказывать главных участников «сходняков» – воров в законе, а на практике это позволяет отнести к криминальной сходке любое собрание совета директоров, любое рабочее совещание в компании.
Даже если суд не признает человека виновным по 210 статье, само предъявление такого обвинения позволяет держать человека на время следствия в СИЗО не год, как в случае вменения только 159 статьи, а полтора года.
В процессе следствия у органов есть разные уловки, как осложнить человеку жизнь. К примеру, если сумма ущерба не дотягивает до особо крупного размера, или просто хочется ее увеличить с другой целью (например, для конфискации имущества), следствие поступает примерно так. Допустим, компания «А» заключила с компанией «Б» договоры на сумму 15 миллионов рублей, а в итоге не выполнила условия договоров на сумму 5 миллионов рублей. Логично, что ущерб составит 5 миллионов рублей, – но эта сумма не дотягивает до ущерба в особо крупных размерах. Тогда следствие записывает в ущерб всю сумму договоров: 15 миллионов.
В дальнейшем процесс давления на преследуемых по политическим и экономическим статьям схож. Следствие находит пару человек, угрозами и обещаниями вынуждает их дать показания, записывая этих людей в свидетели (хотя по смыслу показаний они должны быть обвиняемыми). Обвиняемого отправят без оснований в СИЗО, где он будет содержаться в полной изоляции, в тяжелых бытовых условиях. Все имущество, кроме единственной квартиры и некоторых предметов обстановки, арестуют, даже если вы его уже кому-то продали или подарили.
Для подобных обвиняемых администрация в СИЗО часто создает по указке следствия условия хуже, чем для убийц, наркоманов и грабителей. Лица из этих категорий уже признались в совершении преступлений, их вина очевидна – дальше они никому не нужны. А вот «экономические преступники», как правило, не сознаются – либо по причине своей невиновности, либо из-за неочевидности своей вины. Поэтому к ним и применяются меры давления, чтобы выбить показания. Как-то странно выглядит, когда к бизнесменам (часто с высшим образованием) относятся хуже, чем к безработным маргиналам, попавшимся, к примеру, на краже.
В результате многие не выдерживают и признают вину, даже будучи невиновными, лишь бы выйти из СИЗО под домашний арест или подписку о невыезде (или хотя бы получить меньший срок). Еще полбеды, если берут вину только на себя. Но от них часто требуют еще и заключить досудебное соглашение о сотрудничестве и оболгать других людей. Нередко бывает, что в дальнейшем это соглашение разрывают по надуманной причине. Срок человек получает полный, а его показания на себя и других при этом остаются.
Пытаться доказать свою правоту в суде почти невозможно. Можно привести с десяток свидетелей, дающих показания в вашу пользу, но суд будет основывать приговор на двух показаниях против вас. Приводите сколько угодно заключений независимых специалистов – суд все равно доверится той экспертизе, что назначило следствие.
Еще куда ни шло, когда сажают бизнесмена: все-таки человек примерно понимал риски, ввязываясь в большие финансовые проекты. Но каково сидеть простым наемным работникам, юристам, бухгалтерам, менеджерам, которые при устройстве на работу и не думали, что могут ни за что сесть за решетку?
Конечно, власть делает вид, что идет на либерализацию уголовного законодательства для предпринимателей, но это не более, чем пыль в глаза. Да, в законе есть специальные нормы о недопустимости заключения под стражу обвиняемых в преступлениях в сфере предпринимательской деятельности, об особой форме освобождения от уголовной ответственности в случае возмещения вреда. Но на практике есть загвоздка: следствие легко обходит эти нормы. Как таковые, преступления в сфере предпринимательской деятельности в уголовном кодексе не выделены. Есть лишь понятие «преступления в сфере экономической деятельности», к которым не относится мошенничество. Даже если преступление попадает под одно из преступлений в сфере экономической деятельности, следствие все равно квалифицирует его как мошенничество: отчасти из-за своего незнания, отчасти из-за стремления не допустить освобождения предпринимателя от ответственности.
Если встает вопрос о недопустимости заключения под стражу за преступления в сфере предпринимательской деятельности, государство просто идет на уловку, говоря, что конкретные преступления к ним не относятся. Когда предприниматель или его работники резонно задают вопрос: как же так, у нас была компания, мы заключали коммерческие договора, в неисполнении которых нас обвиняют, почему тогда наше преступление не относится к сфере предпринимательства, – всегда система дает абсурдный ответ. Мол, обвиняемые заранее собирались совершить преступление, не планировали заниматься легальной предпринимательской деятельностью и лишь прикрывали свою преступную деятельность коммерческой организацией… Смешно – если не было бы так грустно. Когда начинаешь объяснять суду то, что компания годами заключала договоры, большинство из которых исполнялось, и поэтому нельзя сказать, что обвиняемые заранее не планировали вести предпринимательскую деятельность, суд просто игнорирует это, стандартно указывая, что «совокупность доказательств опровергает доводы обвиняемых». Государство стремится полностью криминализировать отношения, которые можно решить по Гражданскому кодексу, так как здесь объективно прослеживается отсутствие преступного умысла. Из-за этого, а также из-за отсутствия независимых судов, жить в достатке, заниматься бизнесом, будучи уверенным в своей безопасности, в РФ часто бывает затруднительно. Посадить можно абсолютно любого предпринимателя вместе с его работниками. Это закрывает дорогу инвестициям, способствует выведению материальных и интеллектуальных ресурсов за пределы страны. О каком экономическом развитии тут можно говорить?
Но еще хуже то, что судьи, прокуроры, следователи не хотят понимать, сколько жизней они ломают, отнимая у детей их родителей, а у родителей их детей, сколько нервов и денег теряют люди в ходе судебного разбирательства. И ведь у них отбирают не только свободу. Например, сильно портится здоровье заключенных в условиях неволи, без качественной медицины. А иногда несправедливо преследуемые не выдерживают и кончают жизнь самоубийством. И все из-за чего? Из-за того, что кто-то слишком усердный захотел получить новые звездочки на погоны.
Ни в коем случае не призываю оставлять безнаказанным нарушения закона. Но, во-первых, неисполнение коммерческих обязательств должно находиться в сфере гражданских правоотношений (не исполнил обязательство – компенсируй убытки, выплати неустойку партнеру). Во-вторых, как и положено законом, реальные предприниматели не должны отправляться в СИЗО, даже если их проступок столь велик, что не может оставаться в сфере гражданских правоотношений. Бизнесмены должны ждать суда, находясь под подпиской о невыезде, внеся залог (который в РФ вообще почти не применяется) – или, в крайнем случае, под домашним арестом. В-третьих, предприниматель должен освобождаться от уголовной ответственности, компенсировав убытки частным лицам или государству в двукратном или более размере. В-четвертых, борьба с ОПГ должна вестись именно в сфере реальной их деятельности, а не в сфере легального бизнеса. И самое главное – пятое: необходимо обеспечить полную независимость судебной системы, чтобы за решеткой сидел действительно виновный. В большинстве случаев приоритетным должно быть назначение предпринимателям наказания в виде штрафа, условного срока. Лишение свободы – только в крайних случаях.
Нынешняя власть может только на словах стимулировать развитие экономической конкуренции; на деле же ей зачастую плевать на развитие бизнеса, на справедливое судебное разбирательство. И только национальное государство может защитить частную собственность, коммерческую инициативу и обеспечить торжество закона.
